Священник Димитрий Паламарчук

Может ли христианин быть не таким как все?

27 мая отмечается День смелых решений. Что лучше — прожить всю жизнь как все и не выделяться или не побояться оказаться странным на фоне других? Решиться ли на то, на что не хватало смелости раньше? Любые ли смелые идеи стоят того, чтобы их воплотить в жизнь? Нужно ли попробовать хоть раз прыгнуть с парашютом или полетать на дельтаплане? Стоит ли заниматься рискованными видами спорта? Гордыня ли — жить в дизайнерском доме и носить ультрамодные вещи, которые однозначно будут удивлять других — если это просто нравится? А если этот дом или вещь вы создали сами?

Что такое настоящее смирение и не может ли оно помешать заняться делом всей жизни? Рокерство, модельерство, разведение диковинных животных, странные и поражающие воображение хобби — приемлемо ли для христианина? Или — поститься, молиться и… не выделяться? Своими размышлениями на эту тему делится убеждённый рокер, любитель экстрима и рептилий, специалист по чаю, настоятель Николаевского храма в селе Криворожье священник Димитрий Паламарчук.

 

Христианин — не такой как все

От верующего человека требуется быть не таким, как все остальные. Можно говорить высокие вещи, что христианин — это человек, на которого стоит равняться, в глазах которого можно увидеть Христа, но можно сказать проще: христианин — не такой, как все. Мне кажется, для молодёжи это очень важно — быть не таким. Все вокруг сходят с ума, воруют, обманывают, изменяют, а ты будь другим.

Сейчас модно самовыражение. Нам говорят: «нужно попробовать всё, не бояться самовыражаться». Но зачастую за этим словом мы прячем не выражение самих себя. Мы пытаемся быть похожими на кого-то — каких-то своих кумиров, навязанные обществом стереотипы, представителей субкультур, — пытаемся соответствовать тому или иному. Христианин стоит немного выше этого всего.

Опять же, это не значит, что ему не должны быть интересны хорошие фильмы, музыка, или, например, экспериментальный театр. Это всё имеет право быть. Апостол Павел говорит: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6:12). Можно всё. Но христианин — это человек, который, как мне кажется, должен очень внимательно относиться к тому, что он впускает внутрь себя, с чем он соприкасается — к чему оно его в результате приведёт: к чему-то доброму и созидательному или к саморазрушению.

Иногда эта фраза — «нужно всё попробовать» — заставляет нас делать действительно необдуманные вещи. Я сам очень люблю экстрим, аттракционы, от которых дух захватывает, это всё обо мне, но есть вещи, которые нельзя пробовать. Нужно быть немножко более осмотрительным.

Понятное дело, что человеку в пятнадцать лет говорить о том, что нужно быть осмотрительным, бесполезно. Но если он христианин, если он правильно воспитан в христианской среде, то у него есть уже этот стержень, понимание, что просто так, бездумно рисковать своей жизнью не надо. Мы, читающие Священное Писание, знаем о том, что в Псалтири и в Евангелии Господь, отвечая на искушение сатаны, говорит: «Не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4:7, Лк. 4:12). Христианин не должен прикрываться словами: «сколько мне отмерено, столько и проживу, со мной ничего не случится». Это лукавство. Мы обязаны беречь себя и своё здоровье.

 

Самовыражение или ярмарка тщеславия?

Если мы делаем что-то необычное или просто внешне выделяемся среди остальных, мы рискуем впасть в тщеславие: «Гляньте, какой я!» Тщеславие — такая интересная вещь, что если я надел чистую, красивую одежду, я этим тщеславлюсь, надел рубище — тщеславлюсь тем, что я надел рубище. Смиряюсь — тщеславлюсь тем, что я смиряюсь, молчу, держу пост — тщеславлюсь и этим. Можно ничего не делать и тщеславиться. Иоанн Лествичник очень интересно в «Лествице» пишет об этом.

Здесь нужно подумать ещё об одном важном моменте: не вводим ли мы кого-то в соблазн своим поведением и экстравагантным видом? Чтобы я никого не соблазнил и никто не сказал: «Глядите, он так делает, значит, и всем можно».

В одежде сейчас есть модные тренды. Самый важный критерий, по которому мы должны выбирать одежду: нам должно быть в ней удобно. Например, Курт Кобейн носил штаны, кроссовки и футболку, потому что это была самая дешёвая одежда и он просто не «заморачивался» по этому поводу. А уже поклонники Курта Кобейна это всё возвели в тренд, который стоит баснословных денег. Прошло 26 лет, и как всё поменялось: их кумир это носил, потому что было дёшево и сердито, а они носят уже потому что «это круто».

 

Дресс-код «серой мыши» и молодёжь

В нашей Церкви сложился свой обычай определённого стиля в одежде: чем темнее, непригляднее, длиннее, тем лучше. В других Церквях такого нет. Мне кажется, это так из-за того, что мы пережили революцию, и из тех сословий, которые были до неё, в Церкви остались только крестьяне. У нас остался «крестьянский тип благочестия». Если мы посмотрим на зарубежную Церковь, там всё по-другому. Там священник аккуратно подстрижен, с красивой бородкой, не лохматый, а приятно выглядит. Это просто другой тип благочестия.

С момента окончания советской эпохи и открытия храмов прошло уже больше двадцати лет, и, мне кажется, мы видим изменения в лучшую сторону. Мы видим красивые костюмы воскресных школ. Там, где храм может себе это позволить, — красивые наряды певчих. И прежний стиль понемногу уходит в прошлое.

Христианин — это человек, который, в первую очередь, смотрит не на внешнее, а на внутреннее своё состояние. Понятное дело, что зелёные волосы говорят о том, что и внутри у меня примерно то же самое. Но, в принципе, ничего же плохого нет в том, чтобы в храм прийти красиво одетым. При этом одежда, конечно, должна быть скромной.

Молодёжь может красить волосы в зелёный цвет, одевать всё, что угодно, потому что это молодёжь, она ищет себя. Молодёжи вообще позволительно всё. Но если человек в сорок лет начинает красить волосы в необычный цвет и пробивать уши, это уже, скорее всего, диагноз, если до этого он так не самовыражался. А молодёжь ищет пути соприкосновения с окружающим миром, ждёт какой-то реакции на себя. Мне кажется, это не протест, это просто молодёжь. И в то же время, заметьте, в воскресную школу, на какие-то околоприходские тусовки они позволяют себе прийти в джинсах, каких-то вызывающих кофтах, но в храм они так не приходят. По крайней мере, та молодёжь, которую знаю я. Они понимают, что в храме есть некий дресс-код, который надо соблюдать. Не в плане, чем длиннее и темнее, тем лучше, а просто — красиво, но сдержанно.

 

Помешают ли зелёные волосы смирению?

Мы зачастую понимаем смирение как «простите, благословите». Когда тебе сказали: «Ты в свой день рожденья не празднуешь, а идёшь копать огород» и ты отвечаешь: «Да, батюшка, благословите, я пошёл!» И это мы называем смирением. Или когда нам говорят: «Вы знаете, вы очень симпатичная девушка» или «Вы очень умный мужчина», а мы отвечаем: «Ой, нет, ну что вы, это неправда!» Клайв Стейплз Льюис в своей книге «Письма Баламута» пишет от имени беса: «Мы заставили красивых женщин считать себя уродами, а умных мужчин считать себя дураками и убедили их, что это и есть смирение».

На самом деле, смирение — это не «простите и благословите». Это чёткое осознание своих сил и возможностей. Это понимание, что мои ресурсы, мои силы ограничены: я могу пробежать сто метров с такой-то скоростью, но с такой, как бегают чемпионы мира, не могу, это требует тренировок, и то вряд ли я пробегу, потому что ноги у меня короткие и бока висят. Вот это смирение. Чёткое осознание своих сил. Чёткое понимание того, что я могу делать, а что нет.

 

Все ли мечты должны сбываться?

Не всё, что приходит в голову, надо воплощать в жизнь — надо учиться говорить себе «нет», но надо учиться и говорить себе «да». Мне в этом плане очень сильно помогает супруга: она просто не разрешает чего-то. Например, у меня нет удава, хотя это моя мечта с двенадцати лет.

Если подумать, то такие смелые мечты могут стать поводом для тщеславия: «А я не такой как все, а у меня есть удав!» Я знаю, что буду этим гордиться и всех водить в гости, чтобы похвастаться. Эти моменты нужно понимать и задавать себе вопрос: что мною движет?

 

Зачем священнику улитки?

У меня много увлечений. Я очень люблю чай — настолько, что могу часами о нём рассказывать. Сейчас я немного остыл и тем, кто уже приходил ко мне пить чай, не рассказываю, в какой стране, как именно он произрастает и сушится, откуда название, какие бывают чайники, чем обожжённая глина отличается от необожжённой… Но если человек пришёл ко мне в первый раз, ему приходится всё это выслушать, пока его будут пытать чаем.

Ещё у меня есть улитки. Четыре большие ахатины размером с ладошку. Мне они очень нравятся. Я их купаю, кормлю. Меня все спрашивают, когда мы их будем есть, а я говорю, что мы их есть не будем и похороним их, когда они умрут, а потом заведём новых. Я также очень хочу питона, но супруга пока не разрешает. Говорит: у тебя дети, пожалей змею.

Ещё я слушаю рок. Я вообще считаю, что православному христианину хоть рок, хоть классику, что угодно можно слушать. Но если ты делаешь это вместо утренних и вечерних молитв — это плохо. Помимо рок-музыки я очень люблю японское анимэ. У меня нет времени часами смотреть мультики, но я могу двадцатиминутную серию смотреть три дня, наслаждаясь ею. Также люблю фильмы. Ещё я постоянно читаю. Если я ничего не прочитал за день, я к вечеру от этого страдаю.

На первый взгляд кажется, что это всё занимает много времени — приходское служение, семья, а тут ещё чай, музыка, анимэ, кино, улитки… Но если ты имеешь хобби, это не значит, что всю свою жизнь ты тратишь на него. Это образ жизни. Меня иногда спрашивают, когда я сплю. Я отвечаю: ночью. На всё можно найти время.

Только кажется, что увлечения отнимают время, «воруют день». Я успеваю позаниматься делами на приходе и дома, поиграть с детьми, помочь отцу на пасеке — у нас ещё есть пасека, — и рассказать вам обо всём этом здесь. Пасека мне тоже очень нравится. Не из-за мёда. Просто нравится само занятие. При всём этом я успеваю следить за новинками в кино, музыке.

Нужно позволить себе жить. Жизнь вообще очень интересная вещь, которую просто нужно себе разрешить. Мы можем играть в неё, а можем просто жить. И вот нужно позволить себе жить. Вера ни в коем случае не мешает этому. Наоборот, она жизни придаёт краски.

Записала Мария Цырлина