Александр Лавданский

На земле должна быть небесная красота

Богоявленский кафедральный собор стал украшением не только Горловки, но и всего Донецкого края во многом благодаря талантливым людям — сотрудникам мастерской церковного искусства «Киноварь». Здесь трудятся не только иконописцы, но и резчики, позолотчики, скульпторы и архитекторы.

В преддверии первых богослужений в верхнем храме собора, которые пройдут в праздник Входа Господня в Иерусалим (всенощное бдение — в 16:00 накануне, Божественная литургия, которую возглавит митрополит Донецкий и Мариупольский Иларион — в 8:30), предлагаем вашему вниманию беседу о том, как рождается красота, с основателем мастерской — одним из ведущих российских иконописцев Александром Лавданским.

— В кругу людей, знающих, кто выполняет внутренние работы в Богоявленском кафедральном соборе, ходят добрые шутки о «московских гастарбайтерах» в Горловке. Почему известная мастерская, которой поступает множество интересных предложений, взялась за заказ на периферии? Что вас привело сюда?

— Я даже не знаю, откровенно говоря. Владыка Митрофан сам нас нашёл. Работа — всегда работа, независимо от места. К своему делу я отношусь как к служению, и если предлагают где-то нашу работу сделать, для меня это как Божий призыв. К тому же, у меня отец родом из-под Днепропетровска, здесь мои корни, эта земля мне не чужая, у меня к ней трепетное отношение.

Владыка сказал мне, что Горловка — шахтёрский город, здесь всё в каком-то смысле грязно, неустроенно, всё по-пролетарски, по-рабочему, и он хочет, чтобы взгляд мог на чём-то остановиться — чтобы не одни терриконы, шахты. Чтобы у нас было не хуже, чем в Европе — в Италии, Греции, чтобы было что-то, за что не было бы стыдно. Ведь здесь столькие люди жили, работали, страдали, умирали, а на земле это никак не отразилось, она непричастна той культуре, той небесной красоте, которая в Церкви есть и была!

— Часто архитекторы и художники жалуются, что они видят так, а заказчики — по-другому, и возникают конфликты на этой почве.

— Когда владыка выбирал, он смотрел на нашу работу, на сделанные проекты, и ему это понравилось. Разногласий у нас не возникает.

На самом деле, достойных предложений по интерьерам храма, по иконам, по фрескам не так много, хотя многие люди сейчас бросились этим заниматься. Здесь не так, как на рынке: приходишь — целый ряд стоит, и продают одинаковые овощи. На что человеку смотреть? — человек смотрит на продавца. Когда речь идёт о строительстве храма, смотрят на «товар», потому что здесь «овощи» довольно редкие.

Наша мастерская делает все интерьерные работы — иконостасы, фрески, иконы. Мы разрабатывали дизайн иконостасов и алтаря, престола, церковной мебели, всех крупных культовых предметов, без которых невозможно обойтись.

Зачастую проекты делают в Москве, везут сюда, а здесь осуществляют надзор за исполнением. Наши люди и в Киеве работали, и из других стран поставки материалов организовывали. По моим подсчётам, во всё это включена сотня людей, а то и больше.

— Время от времени возникают споры, использовать какие-то древние способы изготовления красок или современные технологии. Что вы думаете по этому поводу?

— Современные технологии — это, может быть, и здорово, но веками не проверено, а древняя технология проверена. В общем-то, иконы пишут по древней технологии — краски, минералы — я не буду долго распространяться.

С фресками сложнее. Настоящая фреска по сырой штукатурке — это очень трудоёмкое и небыстрое дело. А современная технология, которая может заменить настоящую фреску по сырой штукатурке, придумана хорошо. Она проверена на протяжении уже двухсот лет, и внешний эффект такой же, как у настоящей фрески.

Кто интересуется старинной фреской, бывал в Греции, в Италии, видел настоящие фрески, начиная с XI века и кончая XVI-XVII, даже XVIII веками и имеет возможность сравнить, убедится, что фреска по технологии XIX века такая же матовая, бархатистая, как настоящая фреска.

Настоящая фреска чем трудна? На неё приходишь как на войну, и если ты ранен, то можешь упасть, но с поля боя уйти не можешь. Есть такое понятие — «дневной кусок». Это «кусок», который художник может написать от начала и до конца за один рабочий день, то есть часов за 10-15, под который штукатур готовит стену. Если ты за день не сделаешь, то этот недоделанный кусок у тебя пропадает. Практически, его надо скалывать и заново всё штукатурить. В современной технологии стенописи такого нет — в каком-то смысле можно расслабиться.

— На какие образцы вы ориентируетесь в своей работе?

— На Софию Киевскую и на греческие аналоги того же времени. Но у нас очень широкий спектр. Нас даже в России обвиняют, что мы такие «всеядные», что у нас эклектика. У нас, например, в одном храме на одной стене присутствует XI век и XVII-XVIII век. Я считаю, что можно как пчёлка, собирать нектар с разных цветов, главное, — чтобы всё это переплавлялось, чтобы всё это было едино, всё это сочеталось. Ничего здесь плохого нет.

Мне привелось посмотреть греческие храмы, на Кипре в том числе. Кстати, Кипр очень интересен. Там в одном храме может быть какое-нибудь комниновское и палеологовское искусство XI века и рядом же — XVII-XVIII век, вполне ренессансные. Там же была оккупация латинян, и в одном храме всё присутствовало и прекрасно уживалось. Это удивительные образцы.

Почти в любом древнем храме чистого, как бы стерильного единства стиля нет. Что-то дописывалось в этот век, потом было закрашено, сверху покрашено ещё в каком-то другом веке. Потом в ХХ веке пришли реставраторы, частично подняли фрески XI века, а часть осталась XV или XVI века, и ничего, и отлично. Потому что всё это молитвой церковной таинственным образом сплавилось.

Как это происходит — не знаю. Но вот есть понятие — «намоленная икона». Так же и здесь, такая эклектика она намолена и освящена. Церковь приняла в своё лоно всё — и то, и это. Ничто не было отвергнуто, всё прекрасно живёт, и ничего мрачного или еретического в этом нет.

— Есть ли для Вас некая икона икон, чтобы посмотреть и сказать: всё, выше этого быть не может?

— Есть, конечно. Троица и Владимирская Божия Матерь Андрея Рублёва, роспись Ферапонтова монастыря — это вообще потрясающе. А в Греции, конечно, это мозаики Софии Константинопольской, в Константинополе — это монастырь Хора. Для меня лично это предел совершенства. Это палеологовского времени роспись и мозаика, самая вершина перед турецким завоеванием. И хотя государство было тогда уже совершенно немощное, оно не смогло уже ничего, оно полностью было захвачено, один Константинополь оставался, развал полный, а в искусстве — полный расцвет. Понимаете? Вершины, которых ни до, ни после не было. Я не знаю, как это возможно и кто это делал, как это делалось, но это удивительно. Это чудо Божие.

Правильно говорят: много есть доказательств Бога, и одно из доказательств очень простое: «Троица» Рублёва. Я так же могу сказать про Хору. Одно из доказательств того, что Бог существует, и всё, чему учит Церковь — это правда, это то, что есть Хора — молчаливая, под властью турок, замазанная под мечеть, а всё равно — есть.

— Как относиться к богословию иконы? Надо ли во всех мельчайших деталях искать смысл, или стараться целостно воспринимать то, что написано? Что человек должен вкладывать в икону, когда её пишет?

— Художнику, когда он пишет, может быть, не стоит искать смыслы. Но если они по ходу приходят, не стоит это отвергать сразу же. А прочим искусствоведам и богословам сам Бог велел искать смысл. Это их профессия.

Я к этому так не подходил никогда, чтобы разложить по косточкам всю композицию, осмыслить всякую деталь, и потом только писать. Дело в том, что это анализ. Анализ — это разделение. А то, что художник делает, его дело и его деятельность — это всё-таки синтез. Он должен иметь внутри некое видение, и оно может быть не формализовано, не выражено словами, но это некое видение и ощущение. Тогда он работает спокойно. Если у него нет этого видения, это тяжёлый случай. Конечно, можно гармонию алгеброй проверять, но не всегда это нужно.

Беседовала Светлана Охрименко

Фото диакона Михаила Андреева

Читайте и смотрите также:

Богоявленский кафедральный собор: кирпичик за кирпичиком (видео +текст +фото)

Первая служба в нижнем храме Богоявленского кафедрального собора (видео+текст)

Детский городок при соборе: «Мы строили, строили — и наконец построили!» (+фото)

Радует обращение к традиции: киевский иконописец о горловском соборе

Горловчане о Богоявленском соборе (видео)